Вот! Навеяло всяким там разным. Чегой-то на старости лет пробрало. ![[:RWL]](/em?em=UldM "Валяюсь со смеху!")
Можете кидаться камнями.
О музыке, КУКе и о том, чем все это может закончиться.
«Есть за границей контора Кука! Если Вас одолеет скука….». Нет, не том Куке, о котором так восторженно писал Маршак в «Мистере-Твистере», речь тут пойдет и не о скуке тоже.. О другом КУКе, вспомним. От которого не только скучать не придется, а наоборот, очень даже «весело» может быть. Иногда довольно-таки надолго, хотя восторгаться там особо-то и нечем.
В общем, все кто имел дело с военкоматом и определенного рода военной службой (а может быть и не только с ними), наверняка помнят то незамысловатое сооружение в виде крутящегося вокруг своей оси креслица с подлокотничками, полукруглой спинкой и опять же полукруглым подголовничком. Сажают тебя на него, приказывают положить руки на подлокотники, сидеть прямо, упереть голову в подголовник, смотреть прямо перед собой и давай крутить тебя то по часовой стрелке, то против оной. Вокруг оси. И того кресла оси, и твоей собственной, с той осью совпадающей. Кое-кому очень «весело» после той прокрутки бывает. До того «весело», что человек даже направление к двери потом точно определить не может. А то и того хуже, ежели, «пожрамши плотно, перед дальнею дорогой» (строчка из одной авиационной «поэмки»). До зеленовато-холоднопотного состояния человек доходит и долго потом, как то кресло вспомнит, так на еду разную, без содрогающих желудок спазмов, смотреть не может. С этими все ясно. Или в пехоту-матушку, или стройбатить заместо экскаватора, самосвала и бульдозера одновременно вместе взятых. А вот тому, кому с того вроде как ничего - тому почет и респектище полнейшие. И в соответствии с той уважухой или в десантуру, или в морфлот, или вообще – в училище летное («пропеллер, глубже землю рой!») шансы попасть имеются. Если, конечно, другие показатели позволят. Типа, вестибулярный аппарат в порядке и данный конкретный индивидуум укачиванию не должен быть подвержен. Одним словом, называется все это функциональная проба на переносимость укачивания, по-научному обзываемая «Кумуляция Ускорений Кориолиса», сокращенно КУК. Тот, кто в дополнение к другим «счастьям» имел еще одно – будучи студентом штудировать и сдавать теоретическую механику, сразу догадаются в чем тут дело и сразу вспомнит и про пологий и обрывистый берега рек, и про разную изнашиваемость правого и левого ботинка, и про муху, ползущую вверх по крутящемуся глобусу. Везде тут то самое ускорение присутствует. Есть, правда, и другие «веселые» аттракционы. Качели Хилова, лопинг и т.п. Там тоже скучно и мало не покажется. Тоже может захотеться съеденным завтраком прилюдно похвалиться. Но это уже потом, на следующих этапах и стадиях, куда могут попасть те, кто на КУКе не сКУКожился. А пока что, для начала, КУК, коего никому избежать не удается.
Ну а теперь немного в другую сторону. А точнее совсем далеко. Туда, где о никаких КУКах и слухом не слыхать, хотя слух там как раз и требуется. Поговорим о музыке. А точнее о некоторых ее сторонах, которые многим жизни немало попортили.
В 50-60-х, да и в семидесятых годах, среди определенной прослойки населения, именующей себя культурной частью общества, весьма распространенным явлением было обучение детей и внуков своих музыке. С мнением и желанием ребенка тут мало кто считался. Полагали, что музыкально обучаемый ребенок – непременный признак культурной семьи и вообще, гармонично развитая личность в перспективе, со всеми оттуда вытекающими. Вообще-то, строго говоря, ничего плохого в этом самом по себе нет. Музыкальное воспитание в разумных, естественно, пределах большинству людей только на пользу. Не помешает. А вот когда это или что-то подобное становится модой… То тут уже не до смеха становится.. Все равно, что на КУКе посидеть. А ведь когда-то это именно было модой. Так же как в разные времена фигурное катание, плавание, иностранные языки и прочее всякое там разное. Ну, знание иностранного языка многим очень даже пригодилось и в наше время столь же необходимо, как и знание компьютера. От спорта тоже польза здоровью определенная имеется, если, конечно, в самоцель спорт этот не возводить. Ну а от обучения музыке-то что? Что это в жизни, с точки зрения практической пользы, дать может? Чтоб потом отвязно лабать в каком-нибудь привокзальном кабаке? Ну это еще куда ни шло. Там за «сбацать в 7-й раз привет для нашего дАрАгого гостя Алика из Махачавани» хоть какие-то дополнительные бабки поиметь можно. А если в фойе кинотеатра перед сеансом, на фоне отпаивающейся пивом в буфете публики? Или на утренниках в детском саду («а теперь, дети, дружно, все вместе, позовем Бабу-Ягу»)? А может быть в оркестре при ритуал-сервисе? Или в областном цирке медведям с тиграми аккомпанировать? И что, всю жизнь так? Там-то какие заработки?
И ладно, если бы игре на гитаре-то обучали. Гитара как раз очень даже ничего. Она-то как раз вполне по жизни пригодиться может. Так нет же. Обучения на гитаре как раз не существовало. А все больше фортепиано, скрипка и так называемые «народные инструменты». И десятки, если на сотни тысяч, несчастных мальчишек и девчонок, вместо того, чтобы гонять мяч, носиться на велосипедах, играть в куклы и так далее, что составляет нормальные ребячьи радости, должны были целыми днями заниматься вот этой самой музЫкой. Кто на фортеплясах по клавишам стучать, кто на скрипке жилы выматывать, кто на баяне-аккордеоне наяривать. Ну, научившись на баяне-аккордеоне, впоследствии хоть на гулянке или на поминках сыграть-спеть можно? А на пианино? Или на скрипке? Или виолончели? Не всем же дано Ван Клибернами или Ростроповичами быть или, на худой конец, играть в составе Венского филармонического оркестра. Далеко не каждому Полом Маккартни стать суждено. Да и не учился по принуждению Маккартни музыке. Сам до всего дошел. И Леннон тоже не учился. И Эрик Клэптон и многие-многие другие, кто потом народ зажигал и стадионы сотрясал, тоже не учились. Разве что только Элтон Джон в Лодонской Королевской музыкальной академии обучался.. Но все равно, если есть талант к музыке, так он себя так или иначе и проявит. Так же как талант к математике. Или к живописи. А если нет того таланту. И тяги к музыке особой тоже нет. А есть, скажем, руки золотые и в мальчишке слесарь-инструментальщик или сборщик летательных аппаратов высшей квалификации в перспективе намечается? Или летчик, как говорится, от Бога проклевывается (в т.ч. и КУК). Тогда как быть? Но нет, давай, учись, терзай несчастный инструмент. Вот и терзали. В дополнение к немалой школьной нагрузке, ведь одной игрой на инструментах дело не ограничивалось. В дополнение к основному предмету были еще сольфеджио (для развития музыкального слуха), музыкальная литература (изучение либретто опер и балетов), для пианистов – хоровое пение или дирижирование, а для баянистов-балалаечников – т.н. «ансамбль народных инструментов». Вон сколько всего, помимо школы. И на все нужно было время. Уже не до игр и беготни во дворе было. Некогда. Школьные уроки и музыка, музыка и школьные уроки. С утра в обычную школу, вечером – в музыкальную. А если во вторую смену – то наоборот. И скольким детям вот такие любящие, заботящиеся об их гармоничном развитии, родители детство той музыкой отравили и навсегда привили отвращение ко всякого музыкальному обучению, да и музыке тоже.
А как учили? Музыкальные школы были платными. И обучение в них любимых отпрысков немалых денег родителям стоило и не всем по карману было. Хотя, справедливости ради, стоит сказать, что оплата устанавливалась на основании справок из бухгалтерии о доходах и для совсем малооплачиваемых была минимальной. Но большинство малооплачиваемых как раз себя к культурным слоям населения особо и не причисляло и, соответственно, не шибко проблемами музыкального образования заморачивалось. А школы эти процветали. По всей стране. Что в Москве, что в заполярной Дудинке. По всей стране семена этой заразы разбросаны были. И если бы учили в тех школах играть живо, технично, непринужденно, учили умению подбирать на слух, импровизировать. Нет, все строго по классическим канонам. По нотам. Типа отзубрил ноты, оттарабанил, как положено и молодец! А учителя в тех школах? О, там тоже самая разнообразная публика подбиралась. В основном, разного рода не достигшие особых успехов пианисты, скрипачи и т.п., которые особо нигде не блистали, но зато на учениках отрывались по-полной. Типа как из скверного вина получается отличный уксус.
Ну и репертуарчик обучения был тоже соответствующий. Какой там джаз? Какая там эстрада? Классика и только классика! Махровая! Замшелая! И не сметь! Всякие там полузабытые композиторы дней давно минувших. Гедике. Майкапар. Черни. И прочая мелкая музыкальная шушера. Гленн Миллер? Битлз? Да вы что!!! Как можно, ведь это же тлетворное влияние! Даже отечественный джаз-оркестр Олега Лундстрема был под полузапретом и мог гастролировать преимущественно подальше от широких масс населения, по разного рода Норильскам и Магаданам. Да и советской эстраде тоже не обучали. Не положено! Вот и сидели бедные дети и наяривали с утра до вечера какие-нибудь бесконечные этюды постсредневекового Гедике. А гаммы? О, эти великие гаммы! Конечно, это совершенно необходимое упражнение для музыканта и в этом нет сомнения. И для разминки пальцев и для развития техники исполнения. То же самое, что для спортсмена ежедневная тренировка или разминка перед стартом. Но эти гаммы тоже надо играть часами. И простые, и сложные, и расходящиеся-сходящиеся, и в терцию, и дециму, и в сексту (А, кстати, вы знаете, что это такое – терция или децима?). А соседям-то каково, при нашей слышимости в квартирах. Когда без конца, изо дня в день, тебе или гаммы эти наяривают, или, словно кувалдой по башке, раздается топот копыт какого-нибудь «Смелого наездника», или, выматывая душу, тускло ноет «Старинная французская песня», здорово смахивающая на похоронный марш. Ни дать, ни взять, практическая реализация известной картины Иеронима Босха «Пытка музыкой». А если это не фортепиано, и не скрипка, а тромбон или валторна? Правда, игре на духовых в музыкальных школах как-то особо не обучали. И на ударных тоже. А то представляете, когда у вас за стенкой какой-нибудь мальчик (в будущем может быть ударник в цирковом оркестре) в отбивании барабанной дроби целыми днями тренируется. А в «Детском альбоме» Чайковского одна из пьес вообще называлась, как говорится, дальше некуда: «Похороны куклы»!!! Согласитесь, очень даже современно, ежели к нашим дням приложить. Так и напрашивается какой-нибудь леденящий душу триллер, с оживающей после похорон куклой. А какие чувства у ребенка должны быть после ежедневного соприкосновения с теми похоронами. Эх, была бы у меня машина времени… Взял бы я маузер, да бухту каната попрочнее и в лучших традициях рабоче-крестьянского революционного трибунала с теми гедиками, да майкапарами с их «Альбомами для юношества» разобрался. Чтобы не сочиняли всякой дребедени, отравляющей детство ни в чем не повинным мальчишкам и девчонкам.
Но бывало, что наступал полный апофеоз. Точнее, как очень точно выразился писатель Юрий Поляков, «апофегей». В отдельно взятой квартире, в отдельно взятой семье, принадлежащей к «культурному слою». В какой-нибудь праздничный день, ну, скажем, 1 мая или 8 марта, или на чей-нибудь день рождения собирались гости. Посидеть, выпить- закусить, пообщаться. О, гости! Это не то что сейчас. Раньше это целый ритуал был. Заранее готовились. Закупали-доставали все лучшее. Не то что сейчас – забежал в магазин, нахватал всего подряд и плз, поехали! Ну, приходили нарядные, веселые. С цветами, подарками. Телевизор в углу с одной единственной программой. Стол накрытый. Я не про себя конкретно рассказываю, я вообще, ибо во многих домах и у многих моих друзей-приятелей именно так и было. Так вот. Сидят гости. Уже выпили, расслабились. Улыбаются, шуточки отпускают. И тут наступает «момент истины». Минуты «триумфа» торжествующих родителей. Так сказать, «культурная программа вечера», «демонстрация культурного уровня», «домашний концерт». «Апофегей!!!» Из соседней комнаты извлекается бедное дите и торжественно объявляется, вот сейчас Вовочка, или Леночка нам сыграет на пианино (скрипке, баяне). Общее настроение у гостей заметно падает. Тот, кому музыка по барабану, с тоской думает, что зачем все это и придется терпеть, пока все закончится, а тут совсем невмоготу как охота очередную стопку опрокинуть и закусить ломтиком селедочки с колечком лука. А тот, кто в музыке понимает, готовится к пытке, которую надо стойко перенести, не подав вида, что ты готов без промедления выдать все тебе известные и неизвестные военные и невоенные тайны, лишь бы только той пытки избежать. Ибо кроме как пыткой бедных гостей это и нельзя назвать было. И вот ребенок, который чувствует себя пленником на эшафоте, дрожащим голоском объявляет: «Этюд Черни», садится к инструменту или берет в руки скрипку и начинает играть. Играть тупо, старательно, стараясь ни за что не ошибиться. Он по-другому и не умеет.. Не умеет он взять свободно, без напряга и отчебучить «Мурку» или «Ти ж мене пiдманула». Не учили его этому и никогда не научат, если сам он только этого не захочет и не научится самостоятельно. Но он, скорее всего и не научится. Ибо как только придет срок, он навсегда забросит тот ненавистный ему инструмент и больше никогда к нему не подойдет или не возьмет в руки. А сейчас он играет. Он вынужден это делать, ибо так надо. Так сказал папа, так сказала мама, так сказал дедушка, так сказала бабушка. У них культурная семья и он обязан тоже быть культурным. А что гости? А им пофигу тот Черни, как и большинство других композиторов давно минувших дней, чьи бы произведения не исполнялись. Они эту музыку не понимают. Ее вообще трудно понять простому человеку. Ведь композитор Черни творил хрен знает сколько десятилетий назад. Он сочинял музыку для аристократических салонов, а не для малогабариток. И слушали ту музыку прелестные дамы в легчайших платьях, открывавших всеобщему взору нежные дамские плечики и галантные кавалеры в мундирах гвардейских полков при боевых орденах, а не инженеры с бухгалтерами. Каждому овощу свое время. Новые песни придумала жизнь. И Эдита Пъеха с Эдуардом Хилем для обитателей хрущевских малогабариток как-то больше подходить стали.
А ребенок, тем временем, заканчивает играть. Гости вяло хлопают в ладоши и как только могут изображают неподдельное восхищение «юным талантом», обещая, что непременно быть ему вторым Шостаковичем. Но надеяться рано. Концерт еще не окончен - это только начало. Пытка будет продолжена. Сначала была дыба, а теперь вот извольте раскаленных клещей отведать. Ребенок снова объявляет: «Старинная французская песня». Да, та самая, похоронная, безысходная. Не знаю, кто додумался сделать ее обязательной для программы музыкальной школы, но играть, по моему, ее заставляли всех без исключения. Наверное для того, чтобы счастливое детство медом не казалось. И вот дите начинает играть. Опять как учили. Старательно, усердно, пыхтя от напряжения. Но абсолютно без души. И все! Праздничное настроение гостей улетучивается как пары эфира. Дядя Володя тоскливо думает о проваленном с треском плане, заседании партбюро и беспощадно влепленном строгаче с занесением. Тетя Вера вдруг с ужасом осознает, что после праздника ей в одиночку предстоит полностью переделывать всю квартальную бухгалтерскую отчетность. После прослушивания такой музыки и навеянных ею ассоциаций, уже не хочется не танцевать, ни анекдоты травить. Хочется, хватив махом добрый стакан водки, сидеть, подперев голову рукой и пуская скупую слезу, тягуче выводить: «Черный ворон, черный ворон…»
Но родители несчастного чада этого не замечают. Они счастливы, они на вершине торжества. Вот ведь! Культур-мультур какой, однако! Перед людьми не стыдно! И мы других не хуже! Das ist «апофегей»! За сим «концерт не по заявкам» заканчивается, «счастливое» дите одаривается конфеткой и стаканом лимонада, и милостиво отпускается на волю. Застолье продолжается. Гости с ожесточением начинают наливать и пить, пить и наливать, стремясь как угодно, но только побыстрее заглушить, заполнить вдруг разверзшиеся перед ними бездонные глубины тоски повседневного существования. И что самое интересное, у многих из этих гостей дома точно такие же Машеньки и Димочки. Точно также стоят точно такие же пианино и лежат на полках те же ноты и такие же скрипочки. Все ждут своего часа. В следующие праздники друзья-приятели пожалуют к кому-то из них. И все повторится в точно такой же последовательности. Пытка будет повторена в полном объеме. Ответный удар будет не менее тяжелым и таким же неотвратимым. Культурная часть общества, как-никак. Марку держать надо.
А бывало, что «апофегей» выходил за тесные рамки ячейки советского общества. Помнится, классе во втором, был у нас мальчик который на скрипке играть учился. Тихий¸ прилежный. Просто-таки паинька. И как-то вот раз притащил он эту свою скрипочку в класс. И на одном из уроков училка наша торжественно объявила, что вот сейчас Петя (его действительно звали Петей) сыграет нам пару пъесок. Вышел тот Петя, вперед, приложил скрипочку к щеке, поднял смычок и… Не помню как те пьески назывались, но те звуки, которые Петенька извлекал из этой чертовой деревянной коробки, были похожи то на скрип резака неумелого стекольщика, то на вопли драного, бродячего кота, которому нервы по ниточке вытягивают, то на скрежет раздолбанного трамвая, соскакивающего на повороте с рельсов. И все в том же духе. Понятно, что никто в классе особого восторга по поводу сего концерта не высказывал, тем более, что за партами сидело немало детей, которые тоже вот так же своими неокрепшими пальчиками давили на клавиши или по струнам елозили и вполне могли претендовать на роль следующей «жертвы апофегея». А Петюня ничего не замечая, тщательно и прилежно, прикрыв глазенки, продолжал самозабвенно елозить туда-сюда своим смычочком. Оно и понятно. Самому-то так не слышно, как со стороны. Свое, родное, собственножопно произведенное, как известно не амбрирует нестерпимо.
И меня, как водится, не обошла чаша сия. Без меня, сонмищем предков моих, как само собой разумеющееся, было принято не подлежащее отмене решение, что мне необходимо учиться музыке. Правда, только, не скрипке, а на фортепиано. Ну и купили то фортепиано, учителя на дом приходящего нашли, т.к. по причине малости лет в школу музыкальную не брали (я и в обычную-то школу еще не ходил) ну и все в том же духе.
И тут вот, непостижимым образом сошлись тот самый КУК и музычка, чтоб ее… Казалось, что общего быть тут могло? «Причем тут Лужков?» А вот оказывается и причем. Очень даже что общее оказалось. А дело оказалось в том, что в стремлении к очень правильному подходу в обучении дитяти малого музыке, был куплен, наряду со всяким прочим инвентарем, специальный «музыкальный» табурет. Деревянный! Буковый !!! С гнутыми разлапистыми ножками, чтобы устойчивый был. А главное с круглым, крутящимся сиденьем. И не просто крутящимся, а при этом еще и перемещающимся вверх-вниз, чтобы по высоте регулировать можно было, так сказать «откалибровать» ребенка относительно инструмента. Для этого к сиденью был приделан длинный, сантиметров 40, стальной стержень с крупной винтовой нарезкой, ввинчивающийся в основание той аццкой табуретки. Вот тут-то основная радость и оказалось. Музыка-музыкой, но ведь же бесплатный аттракцион в доме появился. На том же табурете туда-сюда крутиться можно. И не просто туда-сюда. А можно до предела сиденье вверх вывинтить, забраться на него, оттолкнуться ногой и давай, крутись до упора вниз. А что еще мальчишке для счастья надо? Сколько там витков то нарезки было? Да уж никак не меньше тридцати. Вот тебе и тридцать оборотов. Опять же к музыке близко. 3-х и 1/3 оборота до точного счета не хватает. А что такое 33 и 1/3 оборота – это каждый знает. Музыкальнее уж некуда. А если эти тридцать оборотов, да еще и не один раз в день… Вот тебе и КУК! Да еще какой!!! Ясень пень, что ни о каком КУКе я никакого понятия не имел, как, впрочем, и все окружающие. Но крутился, крутился, крутился, хотя мне не особо разрешали это делать. Да разве за всем уследишь? Вот так, с занятий музыкой той самой польза мне вышла. Хотя и не с той стороны, с какой ее ожидали те, кто меня за фортепляс, да на табурет тот на несколько лет усадили.
Так уж легла по жизни фишка, что музыкальные занятия мои так мне и не пригодились. И летчиком или моряком. мне тоже стать не довелось. Но все равно, поездить-помотаться пришлось - будь здорова, мама, не горюй! Всяко-разно бывало. Есть что вспомнить. И что главное, на чем бы я ни ехал или летел – не укачивает меня. Нигде! Ни при каких обстоятельствах. Не подвержен абсолютно! Ни при волне на море, ни в самолете при болтанке, ни на аттракционах разных. Есть такой хитрый и вреднющий ероплан под названием Ан-2. Очень уж безбашенная машинка. И летчики на нем летают соответствующие. Ну и бедным пассажирам ой как на нем, бывает, достается. Есть ведь люди, которые совсем никакой качки не выносят. Бывает, попадет какая-нибудь тушка или тот же боинг в зону турбулентности, смотришь - сразу уже у кое-кого физиономия окрашивается в цвета осеннее-летнего камуфляжа. И пакетик соответствующий в руках дрожащих. Я тоже, грешным делом, всегда те пакетики брал, когда предлагали. Они же плотные и непромокаемые. Очень уж удобно было в них везомую с северов рыбку копченую засовывать. Но тушки и боинги - это все же большие, мощные самолеты, мало болтанке подверженные. А вот Ан-2 – тот как только поднялся в воздух, так и пошел – верх-вниз, вправо-влево, с крыла на крыло. И народ, с КУКом плотно незнакомый, очень уж в нем страдал. Об этом у заслуженного воздушного волка Василия Василича Ершова, в его воспоминаниях «ездового пса», хорошо и красочно упомянуто. Некоторые даже не то что самолет, а даже автобус или вообще автомобиль очень неважно, с трудом, переносят. А вот мне все по фигу. Хоть бы хрен по деревне! Помнится летели мы как-то на северах, на очередном грузовом Ан-2, большой компанией. Долго летели. Почти три часа. Как взлетели так и пошло. Самолет – в своем репертуаре. Кроме меня, еще два мужика невосприимчивыми к болтанке оказались. Остальные – с ходу и готовы! Уползли кое-как куда-то в хвост, где вроде как поменьше болтало, улеглись там на какие-то чехлы и так все время и пролежали, страдая и мучаясь неимоверно. А мы с мужиками что? Достали заветную, заранее припасенную бутылочку, раздавили тут же ее, родимую, закусили, чем нашлось и весь полет созерцали красоты, под крылом проплывающие, да к пилотам со всякими там расспросами приставали. Так и долетели себе потихоньку. Вообще-то можно было лететь и с бОльшим комфортом. На нормальных, больших самолетах. Но с только пересадками, ибо несмотря на относительную краткость расстояния, прямых рейсов между начальным и конечными пунктами как тогда там не было, так и сейчас не предвидится. А коль скоро обычные рейсовые самолеты, да пересадки, то значит и регистрации с досмотрами. А тут тебе заказной, беспосадочный, прямой, спецрейс,. Ни тебе билетов, ни досмотров. И за все сполна из госкармана уплОчено. Но только на Ан-2. Так вот, когда настала пора возвращаться обратно, то граждане «умирающие» снова лететь прямым рейсом наотрез отказались и полетели на перекладных. А я с теми мужиками опять же преспокойненько долетел снова на Ан-2. Да еще, вдобавок, сели мы по пути в удаленном от больших дорог поселке и в тамошнем магазине кое-каким по тем временам дефицитом, завозимым по северному завозу, затоварились.
Так что вот такой КУК по жизни вышел, о чем, в общем-то не жалею. Вот только думаю, для всего этого необязательно было музыке учиться. Одного стула было бы вполне достаточно. И удовольствие и тренировка хорошая, которая очень по жизни не помешала!
А того самого КУКа уже давно нет в помине. Много воды с тех пор утекло. Куда и к кому он уплыл – уже не помню и где он сейчас – не знаю. Может быть до сих пор кому служит верой и правдой (все же очень добротная вещь была), а может давно уже нет его в живых. Светлая ему память! Но ему подобный КУК у меня все же имеется. Подобрал в свое время кем-то выброшенный аналог, только металлический, причем в отличном состоянии. Тоже разлапистый и со стальным обручем, для прочности к ножкам по кругу приваренным. И с сиденьем на длинном винтовом стержне. На даче, в сарае валяется. Тряхнуть что ли под настроение стариной? Если он, конечно, выдержит мои нынешние 120 кг и при этом сам не сКУКожится.
О музыке, КУКе и о том, чем все это может закончиться.
«Есть за границей контора Кука! Если Вас одолеет скука….». Нет, не том Куке, о котором так восторженно писал Маршак в «Мистере-Твистере», речь тут пойдет и не о скуке тоже.. О другом КУКе, вспомним. От которого не только скучать не придется, а наоборот, очень даже «весело» может быть. Иногда довольно-таки надолго, хотя восторгаться там особо-то и нечем.
В общем, все кто имел дело с военкоматом и определенного рода военной службой (а может быть и не только с ними), наверняка помнят то незамысловатое сооружение в виде крутящегося вокруг своей оси креслица с подлокотничками, полукруглой спинкой и опять же полукруглым подголовничком. Сажают тебя на него, приказывают положить руки на подлокотники, сидеть прямо, упереть голову в подголовник, смотреть прямо перед собой и давай крутить тебя то по часовой стрелке, то против оной. Вокруг оси. И того кресла оси, и твоей собственной, с той осью совпадающей. Кое-кому очень «весело» после той прокрутки бывает. До того «весело», что человек даже направление к двери потом точно определить не может. А то и того хуже, ежели, «пожрамши плотно, перед дальнею дорогой» (строчка из одной авиационной «поэмки»). До зеленовато-холоднопотного состояния человек доходит и долго потом, как то кресло вспомнит, так на еду разную, без содрогающих желудок спазмов, смотреть не может. С этими все ясно. Или в пехоту-матушку, или стройбатить заместо экскаватора, самосвала и бульдозера одновременно вместе взятых. А вот тому, кому с того вроде как ничего - тому почет и респектище полнейшие. И в соответствии с той уважухой или в десантуру, или в морфлот, или вообще – в училище летное («пропеллер, глубже землю рой!») шансы попасть имеются. Если, конечно, другие показатели позволят. Типа, вестибулярный аппарат в порядке и данный конкретный индивидуум укачиванию не должен быть подвержен. Одним словом, называется все это функциональная проба на переносимость укачивания, по-научному обзываемая «Кумуляция Ускорений Кориолиса», сокращенно КУК. Тот, кто в дополнение к другим «счастьям» имел еще одно – будучи студентом штудировать и сдавать теоретическую механику, сразу догадаются в чем тут дело и сразу вспомнит и про пологий и обрывистый берега рек, и про разную изнашиваемость правого и левого ботинка, и про муху, ползущую вверх по крутящемуся глобусу. Везде тут то самое ускорение присутствует. Есть, правда, и другие «веселые» аттракционы. Качели Хилова, лопинг и т.п. Там тоже скучно и мало не покажется. Тоже может захотеться съеденным завтраком прилюдно похвалиться. Но это уже потом, на следующих этапах и стадиях, куда могут попасть те, кто на КУКе не сКУКожился. А пока что, для начала, КУК, коего никому избежать не удается.
Ну а теперь немного в другую сторону. А точнее совсем далеко. Туда, где о никаких КУКах и слухом не слыхать, хотя слух там как раз и требуется. Поговорим о музыке. А точнее о некоторых ее сторонах, которые многим жизни немало попортили.
В 50-60-х, да и в семидесятых годах, среди определенной прослойки населения, именующей себя культурной частью общества, весьма распространенным явлением было обучение детей и внуков своих музыке. С мнением и желанием ребенка тут мало кто считался. Полагали, что музыкально обучаемый ребенок – непременный признак культурной семьи и вообще, гармонично развитая личность в перспективе, со всеми оттуда вытекающими. Вообще-то, строго говоря, ничего плохого в этом самом по себе нет. Музыкальное воспитание в разумных, естественно, пределах большинству людей только на пользу. Не помешает. А вот когда это или что-то подобное становится модой… То тут уже не до смеха становится.. Все равно, что на КУКе посидеть. А ведь когда-то это именно было модой. Так же как в разные времена фигурное катание, плавание, иностранные языки и прочее всякое там разное. Ну, знание иностранного языка многим очень даже пригодилось и в наше время столь же необходимо, как и знание компьютера. От спорта тоже польза здоровью определенная имеется, если, конечно, в самоцель спорт этот не возводить. Ну а от обучения музыке-то что? Что это в жизни, с точки зрения практической пользы, дать может? Чтоб потом отвязно лабать в каком-нибудь привокзальном кабаке? Ну это еще куда ни шло. Там за «сбацать в 7-й раз привет для нашего дАрАгого гостя Алика из Махачавани» хоть какие-то дополнительные бабки поиметь можно. А если в фойе кинотеатра перед сеансом, на фоне отпаивающейся пивом в буфете публики? Или на утренниках в детском саду («а теперь, дети, дружно, все вместе, позовем Бабу-Ягу»)? А может быть в оркестре при ритуал-сервисе? Или в областном цирке медведям с тиграми аккомпанировать? И что, всю жизнь так? Там-то какие заработки?
И ладно, если бы игре на гитаре-то обучали. Гитара как раз очень даже ничего. Она-то как раз вполне по жизни пригодиться может. Так нет же. Обучения на гитаре как раз не существовало. А все больше фортепиано, скрипка и так называемые «народные инструменты». И десятки, если на сотни тысяч, несчастных мальчишек и девчонок, вместо того, чтобы гонять мяч, носиться на велосипедах, играть в куклы и так далее, что составляет нормальные ребячьи радости, должны были целыми днями заниматься вот этой самой музЫкой. Кто на фортеплясах по клавишам стучать, кто на скрипке жилы выматывать, кто на баяне-аккордеоне наяривать. Ну, научившись на баяне-аккордеоне, впоследствии хоть на гулянке или на поминках сыграть-спеть можно? А на пианино? Или на скрипке? Или виолончели? Не всем же дано Ван Клибернами или Ростроповичами быть или, на худой конец, играть в составе Венского филармонического оркестра. Далеко не каждому Полом Маккартни стать суждено. Да и не учился по принуждению Маккартни музыке. Сам до всего дошел. И Леннон тоже не учился. И Эрик Клэптон и многие-многие другие, кто потом народ зажигал и стадионы сотрясал, тоже не учились. Разве что только Элтон Джон в Лодонской Королевской музыкальной академии обучался.. Но все равно, если есть талант к музыке, так он себя так или иначе и проявит. Так же как талант к математике. Или к живописи. А если нет того таланту. И тяги к музыке особой тоже нет. А есть, скажем, руки золотые и в мальчишке слесарь-инструментальщик или сборщик летательных аппаратов высшей квалификации в перспективе намечается? Или летчик, как говорится, от Бога проклевывается (в т.ч. и КУК). Тогда как быть? Но нет, давай, учись, терзай несчастный инструмент. Вот и терзали. В дополнение к немалой школьной нагрузке, ведь одной игрой на инструментах дело не ограничивалось. В дополнение к основному предмету были еще сольфеджио (для развития музыкального слуха), музыкальная литература (изучение либретто опер и балетов), для пианистов – хоровое пение или дирижирование, а для баянистов-балалаечников – т.н. «ансамбль народных инструментов». Вон сколько всего, помимо школы. И на все нужно было время. Уже не до игр и беготни во дворе было. Некогда. Школьные уроки и музыка, музыка и школьные уроки. С утра в обычную школу, вечером – в музыкальную. А если во вторую смену – то наоборот. И скольким детям вот такие любящие, заботящиеся об их гармоничном развитии, родители детство той музыкой отравили и навсегда привили отвращение ко всякого музыкальному обучению, да и музыке тоже.
А как учили? Музыкальные школы были платными. И обучение в них любимых отпрысков немалых денег родителям стоило и не всем по карману было. Хотя, справедливости ради, стоит сказать, что оплата устанавливалась на основании справок из бухгалтерии о доходах и для совсем малооплачиваемых была минимальной. Но большинство малооплачиваемых как раз себя к культурным слоям населения особо и не причисляло и, соответственно, не шибко проблемами музыкального образования заморачивалось. А школы эти процветали. По всей стране. Что в Москве, что в заполярной Дудинке. По всей стране семена этой заразы разбросаны были. И если бы учили в тех школах играть живо, технично, непринужденно, учили умению подбирать на слух, импровизировать. Нет, все строго по классическим канонам. По нотам. Типа отзубрил ноты, оттарабанил, как положено и молодец! А учителя в тех школах? О, там тоже самая разнообразная публика подбиралась. В основном, разного рода не достигшие особых успехов пианисты, скрипачи и т.п., которые особо нигде не блистали, но зато на учениках отрывались по-полной. Типа как из скверного вина получается отличный уксус.
Ну и репертуарчик обучения был тоже соответствующий. Какой там джаз? Какая там эстрада? Классика и только классика! Махровая! Замшелая! И не сметь! Всякие там полузабытые композиторы дней давно минувших. Гедике. Майкапар. Черни. И прочая мелкая музыкальная шушера. Гленн Миллер? Битлз? Да вы что!!! Как можно, ведь это же тлетворное влияние! Даже отечественный джаз-оркестр Олега Лундстрема был под полузапретом и мог гастролировать преимущественно подальше от широких масс населения, по разного рода Норильскам и Магаданам. Да и советской эстраде тоже не обучали. Не положено! Вот и сидели бедные дети и наяривали с утра до вечера какие-нибудь бесконечные этюды постсредневекового Гедике. А гаммы? О, эти великие гаммы! Конечно, это совершенно необходимое упражнение для музыканта и в этом нет сомнения. И для разминки пальцев и для развития техники исполнения. То же самое, что для спортсмена ежедневная тренировка или разминка перед стартом. Но эти гаммы тоже надо играть часами. И простые, и сложные, и расходящиеся-сходящиеся, и в терцию, и дециму, и в сексту (А, кстати, вы знаете, что это такое – терция или децима?). А соседям-то каково, при нашей слышимости в квартирах. Когда без конца, изо дня в день, тебе или гаммы эти наяривают, или, словно кувалдой по башке, раздается топот копыт какого-нибудь «Смелого наездника», или, выматывая душу, тускло ноет «Старинная французская песня», здорово смахивающая на похоронный марш. Ни дать, ни взять, практическая реализация известной картины Иеронима Босха «Пытка музыкой». А если это не фортепиано, и не скрипка, а тромбон или валторна? Правда, игре на духовых в музыкальных школах как-то особо не обучали. И на ударных тоже. А то представляете, когда у вас за стенкой какой-нибудь мальчик (в будущем может быть ударник в цирковом оркестре) в отбивании барабанной дроби целыми днями тренируется. А в «Детском альбоме» Чайковского одна из пьес вообще называлась, как говорится, дальше некуда: «Похороны куклы»!!! Согласитесь, очень даже современно, ежели к нашим дням приложить. Так и напрашивается какой-нибудь леденящий душу триллер, с оживающей после похорон куклой. А какие чувства у ребенка должны быть после ежедневного соприкосновения с теми похоронами. Эх, была бы у меня машина времени… Взял бы я маузер, да бухту каната попрочнее и в лучших традициях рабоче-крестьянского революционного трибунала с теми гедиками, да майкапарами с их «Альбомами для юношества» разобрался. Чтобы не сочиняли всякой дребедени, отравляющей детство ни в чем не повинным мальчишкам и девчонкам.
Но бывало, что наступал полный апофеоз. Точнее, как очень точно выразился писатель Юрий Поляков, «апофегей». В отдельно взятой квартире, в отдельно взятой семье, принадлежащей к «культурному слою». В какой-нибудь праздничный день, ну, скажем, 1 мая или 8 марта, или на чей-нибудь день рождения собирались гости. Посидеть, выпить- закусить, пообщаться. О, гости! Это не то что сейчас. Раньше это целый ритуал был. Заранее готовились. Закупали-доставали все лучшее. Не то что сейчас – забежал в магазин, нахватал всего подряд и плз, поехали! Ну, приходили нарядные, веселые. С цветами, подарками. Телевизор в углу с одной единственной программой. Стол накрытый. Я не про себя конкретно рассказываю, я вообще, ибо во многих домах и у многих моих друзей-приятелей именно так и было. Так вот. Сидят гости. Уже выпили, расслабились. Улыбаются, шуточки отпускают. И тут наступает «момент истины». Минуты «триумфа» торжествующих родителей. Так сказать, «культурная программа вечера», «демонстрация культурного уровня», «домашний концерт». «Апофегей!!!» Из соседней комнаты извлекается бедное дите и торжественно объявляется, вот сейчас Вовочка, или Леночка нам сыграет на пианино (скрипке, баяне). Общее настроение у гостей заметно падает. Тот, кому музыка по барабану, с тоской думает, что зачем все это и придется терпеть, пока все закончится, а тут совсем невмоготу как охота очередную стопку опрокинуть и закусить ломтиком селедочки с колечком лука. А тот, кто в музыке понимает, готовится к пытке, которую надо стойко перенести, не подав вида, что ты готов без промедления выдать все тебе известные и неизвестные военные и невоенные тайны, лишь бы только той пытки избежать. Ибо кроме как пыткой бедных гостей это и нельзя назвать было. И вот ребенок, который чувствует себя пленником на эшафоте, дрожащим голоском объявляет: «Этюд Черни», садится к инструменту или берет в руки скрипку и начинает играть. Играть тупо, старательно, стараясь ни за что не ошибиться. Он по-другому и не умеет.. Не умеет он взять свободно, без напряга и отчебучить «Мурку» или «Ти ж мене пiдманула». Не учили его этому и никогда не научат, если сам он только этого не захочет и не научится самостоятельно. Но он, скорее всего и не научится. Ибо как только придет срок, он навсегда забросит тот ненавистный ему инструмент и больше никогда к нему не подойдет или не возьмет в руки. А сейчас он играет. Он вынужден это делать, ибо так надо. Так сказал папа, так сказала мама, так сказал дедушка, так сказала бабушка. У них культурная семья и он обязан тоже быть культурным. А что гости? А им пофигу тот Черни, как и большинство других композиторов давно минувших дней, чьи бы произведения не исполнялись. Они эту музыку не понимают. Ее вообще трудно понять простому человеку. Ведь композитор Черни творил хрен знает сколько десятилетий назад. Он сочинял музыку для аристократических салонов, а не для малогабариток. И слушали ту музыку прелестные дамы в легчайших платьях, открывавших всеобщему взору нежные дамские плечики и галантные кавалеры в мундирах гвардейских полков при боевых орденах, а не инженеры с бухгалтерами. Каждому овощу свое время. Новые песни придумала жизнь. И Эдита Пъеха с Эдуардом Хилем для обитателей хрущевских малогабариток как-то больше подходить стали.
А ребенок, тем временем, заканчивает играть. Гости вяло хлопают в ладоши и как только могут изображают неподдельное восхищение «юным талантом», обещая, что непременно быть ему вторым Шостаковичем. Но надеяться рано. Концерт еще не окончен - это только начало. Пытка будет продолжена. Сначала была дыба, а теперь вот извольте раскаленных клещей отведать. Ребенок снова объявляет: «Старинная французская песня». Да, та самая, похоронная, безысходная. Не знаю, кто додумался сделать ее обязательной для программы музыкальной школы, но играть, по моему, ее заставляли всех без исключения. Наверное для того, чтобы счастливое детство медом не казалось. И вот дите начинает играть. Опять как учили. Старательно, усердно, пыхтя от напряжения. Но абсолютно без души. И все! Праздничное настроение гостей улетучивается как пары эфира. Дядя Володя тоскливо думает о проваленном с треском плане, заседании партбюро и беспощадно влепленном строгаче с занесением. Тетя Вера вдруг с ужасом осознает, что после праздника ей в одиночку предстоит полностью переделывать всю квартальную бухгалтерскую отчетность. После прослушивания такой музыки и навеянных ею ассоциаций, уже не хочется не танцевать, ни анекдоты травить. Хочется, хватив махом добрый стакан водки, сидеть, подперев голову рукой и пуская скупую слезу, тягуче выводить: «Черный ворон, черный ворон…»
Но родители несчастного чада этого не замечают. Они счастливы, они на вершине торжества. Вот ведь! Культур-мультур какой, однако! Перед людьми не стыдно! И мы других не хуже! Das ist «апофегей»! За сим «концерт не по заявкам» заканчивается, «счастливое» дите одаривается конфеткой и стаканом лимонада, и милостиво отпускается на волю. Застолье продолжается. Гости с ожесточением начинают наливать и пить, пить и наливать, стремясь как угодно, но только побыстрее заглушить, заполнить вдруг разверзшиеся перед ними бездонные глубины тоски повседневного существования. И что самое интересное, у многих из этих гостей дома точно такие же Машеньки и Димочки. Точно также стоят точно такие же пианино и лежат на полках те же ноты и такие же скрипочки. Все ждут своего часа. В следующие праздники друзья-приятели пожалуют к кому-то из них. И все повторится в точно такой же последовательности. Пытка будет повторена в полном объеме. Ответный удар будет не менее тяжелым и таким же неотвратимым. Культурная часть общества, как-никак. Марку держать надо.
А бывало, что «апофегей» выходил за тесные рамки ячейки советского общества. Помнится, классе во втором, был у нас мальчик который на скрипке играть учился. Тихий¸ прилежный. Просто-таки паинька. И как-то вот раз притащил он эту свою скрипочку в класс. И на одном из уроков училка наша торжественно объявила, что вот сейчас Петя (его действительно звали Петей) сыграет нам пару пъесок. Вышел тот Петя, вперед, приложил скрипочку к щеке, поднял смычок и… Не помню как те пьески назывались, но те звуки, которые Петенька извлекал из этой чертовой деревянной коробки, были похожи то на скрип резака неумелого стекольщика, то на вопли драного, бродячего кота, которому нервы по ниточке вытягивают, то на скрежет раздолбанного трамвая, соскакивающего на повороте с рельсов. И все в том же духе. Понятно, что никто в классе особого восторга по поводу сего концерта не высказывал, тем более, что за партами сидело немало детей, которые тоже вот так же своими неокрепшими пальчиками давили на клавиши или по струнам елозили и вполне могли претендовать на роль следующей «жертвы апофегея». А Петюня ничего не замечая, тщательно и прилежно, прикрыв глазенки, продолжал самозабвенно елозить туда-сюда своим смычочком. Оно и понятно. Самому-то так не слышно, как со стороны. Свое, родное, собственножопно произведенное, как известно не амбрирует нестерпимо.
И меня, как водится, не обошла чаша сия. Без меня, сонмищем предков моих, как само собой разумеющееся, было принято не подлежащее отмене решение, что мне необходимо учиться музыке. Правда, только, не скрипке, а на фортепиано. Ну и купили то фортепиано, учителя на дом приходящего нашли, т.к. по причине малости лет в школу музыкальную не брали (я и в обычную-то школу еще не ходил) ну и все в том же духе.
И тут вот, непостижимым образом сошлись тот самый КУК и музычка, чтоб ее… Казалось, что общего быть тут могло? «Причем тут Лужков?» А вот оказывается и причем. Очень даже что общее оказалось. А дело оказалось в том, что в стремлении к очень правильному подходу в обучении дитяти малого музыке, был куплен, наряду со всяким прочим инвентарем, специальный «музыкальный» табурет. Деревянный! Буковый !!! С гнутыми разлапистыми ножками, чтобы устойчивый был. А главное с круглым, крутящимся сиденьем. И не просто крутящимся, а при этом еще и перемещающимся вверх-вниз, чтобы по высоте регулировать можно было, так сказать «откалибровать» ребенка относительно инструмента. Для этого к сиденью был приделан длинный, сантиметров 40, стальной стержень с крупной винтовой нарезкой, ввинчивающийся в основание той аццкой табуретки. Вот тут-то основная радость и оказалось. Музыка-музыкой, но ведь же бесплатный аттракцион в доме появился. На том же табурете туда-сюда крутиться можно. И не просто туда-сюда. А можно до предела сиденье вверх вывинтить, забраться на него, оттолкнуться ногой и давай, крутись до упора вниз. А что еще мальчишке для счастья надо? Сколько там витков то нарезки было? Да уж никак не меньше тридцати. Вот тебе и тридцать оборотов. Опять же к музыке близко. 3-х и 1/3 оборота до точного счета не хватает. А что такое 33 и 1/3 оборота – это каждый знает. Музыкальнее уж некуда. А если эти тридцать оборотов, да еще и не один раз в день… Вот тебе и КУК! Да еще какой!!! Ясень пень, что ни о каком КУКе я никакого понятия не имел, как, впрочем, и все окружающие. Но крутился, крутился, крутился, хотя мне не особо разрешали это делать. Да разве за всем уследишь? Вот так, с занятий музыкой той самой польза мне вышла. Хотя и не с той стороны, с какой ее ожидали те, кто меня за фортепляс, да на табурет тот на несколько лет усадили.
Так уж легла по жизни фишка, что музыкальные занятия мои так мне и не пригодились. И летчиком или моряком. мне тоже стать не довелось. Но все равно, поездить-помотаться пришлось - будь здорова, мама, не горюй! Всяко-разно бывало. Есть что вспомнить. И что главное, на чем бы я ни ехал или летел – не укачивает меня. Нигде! Ни при каких обстоятельствах. Не подвержен абсолютно! Ни при волне на море, ни в самолете при болтанке, ни на аттракционах разных. Есть такой хитрый и вреднющий ероплан под названием Ан-2. Очень уж безбашенная машинка. И летчики на нем летают соответствующие. Ну и бедным пассажирам ой как на нем, бывает, достается. Есть ведь люди, которые совсем никакой качки не выносят. Бывает, попадет какая-нибудь тушка или тот же боинг в зону турбулентности, смотришь - сразу уже у кое-кого физиономия окрашивается в цвета осеннее-летнего камуфляжа. И пакетик соответствующий в руках дрожащих. Я тоже, грешным делом, всегда те пакетики брал, когда предлагали. Они же плотные и непромокаемые. Очень уж удобно было в них везомую с северов рыбку копченую засовывать. Но тушки и боинги - это все же большие, мощные самолеты, мало болтанке подверженные. А вот Ан-2 – тот как только поднялся в воздух, так и пошел – верх-вниз, вправо-влево, с крыла на крыло. И народ, с КУКом плотно незнакомый, очень уж в нем страдал. Об этом у заслуженного воздушного волка Василия Василича Ершова, в его воспоминаниях «ездового пса», хорошо и красочно упомянуто. Некоторые даже не то что самолет, а даже автобус или вообще автомобиль очень неважно, с трудом, переносят. А вот мне все по фигу. Хоть бы хрен по деревне! Помнится летели мы как-то на северах, на очередном грузовом Ан-2, большой компанией. Долго летели. Почти три часа. Как взлетели так и пошло. Самолет – в своем репертуаре. Кроме меня, еще два мужика невосприимчивыми к болтанке оказались. Остальные – с ходу и готовы! Уползли кое-как куда-то в хвост, где вроде как поменьше болтало, улеглись там на какие-то чехлы и так все время и пролежали, страдая и мучаясь неимоверно. А мы с мужиками что? Достали заветную, заранее припасенную бутылочку, раздавили тут же ее, родимую, закусили, чем нашлось и весь полет созерцали красоты, под крылом проплывающие, да к пилотам со всякими там расспросами приставали. Так и долетели себе потихоньку. Вообще-то можно было лететь и с бОльшим комфортом. На нормальных, больших самолетах. Но с только пересадками, ибо несмотря на относительную краткость расстояния, прямых рейсов между начальным и конечными пунктами как тогда там не было, так и сейчас не предвидится. А коль скоро обычные рейсовые самолеты, да пересадки, то значит и регистрации с досмотрами. А тут тебе заказной, беспосадочный, прямой, спецрейс,. Ни тебе билетов, ни досмотров. И за все сполна из госкармана уплОчено. Но только на Ан-2. Так вот, когда настала пора возвращаться обратно, то граждане «умирающие» снова лететь прямым рейсом наотрез отказались и полетели на перекладных. А я с теми мужиками опять же преспокойненько долетел снова на Ан-2. Да еще, вдобавок, сели мы по пути в удаленном от больших дорог поселке и в тамошнем магазине кое-каким по тем временам дефицитом, завозимым по северному завозу, затоварились.
Так что вот такой КУК по жизни вышел, о чем, в общем-то не жалею. Вот только думаю, для всего этого необязательно было музыке учиться. Одного стула было бы вполне достаточно. И удовольствие и тренировка хорошая, которая очень по жизни не помешала!
А того самого КУКа уже давно нет в помине. Много воды с тех пор утекло. Куда и к кому он уплыл – уже не помню и где он сейчас – не знаю. Может быть до сих пор кому служит верой и правдой (все же очень добротная вещь была), а может давно уже нет его в живых. Светлая ему память! Но ему подобный КУК у меня все же имеется. Подобрал в свое время кем-то выброшенный аналог, только металлический, причем в отличном состоянии. Тоже разлапистый и со стальным обручем, для прочности к ножкам по кругу приваренным. И с сиденьем на длинном винтовом стержне. На даче, в сарае валяется. Тряхнуть что ли под настроение стариной? Если он, конечно, выдержит мои нынешние 120 кг и при этом сам не сКУКожится.
